«

«…приидет, пожнет дела ваши, и в небытии оставит вас.»

Апокриф

Девизом мёртвого человека было есть и будет прошлое, но оно же и вода живая, как в известных сказках. Умное прошлое, или переосмысленное, кому как удобно, способно продлить или подарить жизнь. Документальное кино одно из таких снадобий, увы, жаль не панацея. Фильм не вылечит генетических отклонений, не исцелит чудесным образом телесных уродств, подаренных гражданам, заботившихся о мировом благе и балансе сил государствами и не превратит пустыню семипалатинскую, невадскую тож, в сады гефсиманские.

Атомные кочевья, сиамские пятна блажной человеческой тяги к прогрессу.

Как-то не сговариваясь, боги весть какой интуицией ведомы, два мировых гегемона не так давно завершенной борьбы апостольских миропорядков от Маркса и Монро(Джеймса), испытывали петарды Судного дня на землях некогда кочевых народов своих стран, а именно казахов и племени шошонов. История тот еще шут на сцене, не все гримасы будут к смеху. 

Ужас должен быть красив, или по крайней не вызывать эстетического отторжения. Кто из нас не знает о Бермудах? – там изящно и артистично исчезают самолеты, Марии Целесты и рядовые перевозчики кокаина, счет которым никто не ведет. Жаль, далеко не так в акватории Семея, на живописнейших брегах Иртыша. Бывший ядерный полигон Семипалатинск трагичен, в значениях Софокла и Эсхила, вот только его трагедия совершенно не сценична. Говоря о сцене или экране, разумеем, эпичная драма бывшего полигона точно не для Брэда Питта, как и спасителей Вселенной Мэла Гибсона или Брюса Уиллиса. Шекспир? – вполне приемлем, его макбетовские ведьмы куда как хороши для иллюстрации любого безумия, во благо неважно какого временного превосходства или паритета; звучание разное, содержание однородно.

Основная масса испытательных ядерных взрывов в СССР происходила на Семипалатинском полигоне, архипелаг Новая Земля подходил исключительно для абсолютной термоядерной экзотики, такой как Царь-бомба (или «Кузькина мать!», согласно определению уважаемого Никиты Сергеевича). Не менее забавна его экспрессивная логика местечкового жлоба, произнесённая на каком-там историческом съезде, съехавшей по историческому же желобу партии:

100-миллионую бомбу мы взрывать не будем, потому что если мы эту бомбу взорвем где-то там, где она предназначается, то мы можем и себе окна побить –

Зал дружно смеется.

Коммунисты здесь ничуть не отличаются от своих собратьев по вольеру, империалистов (контемпоральное название – глобалисты). В фильме не раз увидим ликование широких и свободных от свободы масс по поводу очередного ядерного взрыва в Неваде, под фейерверки, флажки и прочую стадную атрибутику, принятую на том полосатом в звездочку архипелаге.

Немногим разумным на этом спектакле в лучшем случае место на галерке.

Академик Андрей Дмитриевич Сахаров, предупреждавший сначала Хрущева, затем всех последующих генсеков, вопиявший Илией к оппонентно-свободному миру, выглядел в лучшем случае дурачком на пустоши.

Хрущев о Сахарове: существует только одна политика, с позиции силы и я был бы слюнтяй, если бы слушался таких, как Сахаров.

..и топил ахиллову педаль, взрывая по дюжине маркированных пеклом изделий в год..

Волшебному Западу академик Сахаров также был не в хлеб насущный, как и его тамошние коллеги по гуманному разуму в зоне термоядерного хоррора. С точки зрения рекомендованного свободомыслия, большую ценность представляла супруга академика, Елена Боннер, как активная фигура диссидентского движения в Советском Союзе. Сам же Сахаров был незыблемо водружён на постамент борца с режимом вообще, и если упоминался в любом из свободных «Голосов», то исключительно для придания академического веса фразе.

**

Андре Сингер, снявший фильм о Семипалатинском полигоне, по образованию антрополог, что является неоспоримым бонусом профессии документалиста локальных человеческих драм. Уверен, иной бы просто не придал значения, или не увидал исторической гримасы в том, что испытательный полигон США был не просто в пустыне штата Невада, а на землях первенцев континента индейцев-шошонов; как и отличил бы трагедии в первую очередь казахов, а не когда-то бывших советских людей вообще.

Гримаса вторая, не столь уж явная; жертвой испытаний оказалась съемочная группа фильма Conquer (Завоеватель). Фильм снимался в 1954 году, во время ядерных взрывов возле городка Сент-Джордж, в главной роли Одинокая Звезда Дикого Запада – Джон Уэйн. Согласно прогнозам, господствующее направление ветров в это время было совершенно в стороне от места съемок, но знаете, метеорология. Довольно быстро 84 человека, участвовавших в фильме, умерли от последствий радиации, Джон Уэйн одним из последних. Фильм провалился в прокате, не существенно, важно о чем кино. Экранизировали великую и всепобеждающую любовь Темуджина и Бортэ, эпическую драму, развернувшуюся в степях Монголии и Казахстана и реконструированную в прериях индейцев-шошонов.

О, зеркала, о блики безрассудства.., далее.

Итак, лучший фильм о трагедии Семипалатинска снял англичанин, звучащий как француз, родившийся в Квебеке, Канада. В настоящее время он генеральный директор Spring Films Ltd в Лондоне, также профессор и научный сотрудник Лондонской школы восточных и африканских исследований. Также был и президентом Королевского антропологического института Великобритании и Ирландии в 2014–2018 годах. Как видим, все о людях, с микроскопом в одной руке, с видеокамерой в другой.

Академичность зрелищу не в минус и фильм впечатляет казахстанскими степными пейзажами, прериями и американской провинцией, лицами с говорящей судьбой.

Каприччиос мертвого Гойи.

Сельский базар близ бывшего колхоза Знаменка, неподалеку Семипалатинска. Вдоль рядов идут мать и сын, покупают, пробуют, вполне деревенская идиллия. Разница от лубка в том, что женщина дважды видела ядерную вспышку на 7-м месяц беременности, в ее местах обычное дело. Ребенок родился видимо нормальным, все началось позже.

Берик Сыздыков: «от рождения я чувствовал яд в глазах», – потом с резью отошло и зрение, и само лицо. Чтобы привыкнуть к его внешности во время интервью, смущенная память интеллигента отсылает то к офортам Франсиско Гойи, то к пост-иконе английского портрета Френсису Бекону. Явное родство искусства и аспирина – снять жар впечатлений, а то и до травмы мозга взглядом подать.

К этому прибавим, что портрет Берика написал безрукий художник Карипбек Куюков. Ошалевшая от постоянной радиоактивной бомбежки природа позабыла руки для тела, но оставила настоящий дар художника для разума. К художнику мы еще вернемся, поразительны интервью и матери и сына.

Не увидим в них ни обиды, ни смирения в затертом смысле последнего слова.
Бог весть природу людей этих, степь их так воспитала, кочевая натура предков, только жизнь принимается во всем что ни есть и ей, жизнью, живут.

Zum alle:

Более 1 млрд. кюри было выброшено в окружающую среду только при создании ядерного оружия, добрую треть из них приняла казахская степь на пространстве 20.000 км.кв., что равно Израилю или Бельгии.

Да хоть Зимбабве, что разницы?

Мертвые земли – Всемирное наследие.

Hallo, UNESCO? – sorry, wrong number.

В фильме достаточно забавного нам пост-перестроечного ретро, ностальгической хроники 50 – 70 гг., все оправданно замыслом и при главной идее параллелей тоже хватает. Уроды молча и спокойно умирали, это не только о людях.

Непрерывное облучение в 5 – 7 лет формирует ген, который передает поражение лучевой болезнью на волны поколений вперед как словесному, так и безсловесному, не забывая про растительный мир. Документальные фрагменты из Семипалатинских роддомов застывают в мозге как жены Лота по пути из Гоморры, и на все изящной рамочкой ложится кукольная массовка, снятая на обеих континентах.

Тысячи чебурашек, одетых в пехотную форму армии США весело садятся и дружно поворачиваются спиной к вылетающему за 20 миль от них джину-дегенерату из атомной лампы. Интересно, сколько оставалось в живых этих клоунов поневоле лет через пять?

Привязанные на полигоне Семипалатинска козочки и барашки, солдатики тож, в научном эксперименте по исчислению эффекта лучевого поражения, альфа-излучения и ударной волны, только овчинку сдует или рожки подгорят? Не приводим впечатлений, как выглядел мелкий рогатый скот пост-экспериментально, интересны живые марионетки в погонах и пилотках, им как? Батальонные медики сообщали им, что героя пенсия позорит, отважным старость не к лицу?

«…есть сегодня земля, на которой крестам не расти..»

Олжас Сулейменов

Строки строками, но что поэт без поступка? – перед Александром Сергеевичем неловко. Тогда же Олжас начал и возглавил один из самых ярких и, важно, действенных глобальных проектов Невада – Семипалатинск. К слову сказать, Greenpeace пусть и был образован на почти 20 лет ранее кажется, кроме показательных скандалов, иных призов не исчисляет, а Gilets Jaunes хороши разве местом, на то и Париж.

Воздух распахнутой свободы сносит и каноны, и привычные стратегии, а показанная хроника акций движения просто реинкарнация Сорбонны – 68 с удивительно милым казахским лицом. Впрочем, не без мрачного абсурда, иначе когда бывало?

Во время одного из мероприятий Движения Невада – Семипалатинск, казахстанские и американские участники посетили сам полигон и одно из самых инфернальных мест на его территории, Атомное озеро (Nuclear Lake).

Судя по съемкам, вряд ли где на планете сыщется настолько бесчеловечный (в буквальном прочтении) пейзаж.

И все же чтобы показать, главным образом американским делегатам, что радиация не только не видна, но и полезна, полковник местной воинской части Петрушенко с сыном шестнадцати лет, показательно искупался в мертвых озерных водах.  

В ответ на обвинения бравого воина в трусости, в воду вошел и Амантай Халиев, павлодарский активист движения Невада-Семипалатинск.

В три считанных года от лучевой болезни погибли все трое.

Без реплик, господа зрители.

Рожденное поэтическим вдохновением Движение Невада – Семипалатинск можно считать одним из начал независимого Казахстана и его первой и успешной, как многие последующие, международной инициативой. Далее, своим указом 29 августа 1991 года президент тогда еще КазССР Нурсултан Назарбаев закрывает Семипалатинский полигон и, запускается классическая цепная реакция: через год остановилась Невада, затем испытания на атолле Муруроа и наконец в Китае на полигоне Лоп-Нур. Начался Мораторий на испытание ядерных вооружений, из которого правда периодически выпрыгивает Северная Корея, но там, знаете ли, чучхэ.

Независимый уже Казахстан отказывается от своего ядерного потенциала, а именно 110 баллистических ракет, 1200 боеголовок, дальних бомбардировщиков и прочей атрибутики «сверхдержавы», или 4-го по масштабам ракетно-ядерного потенциала в мире, превышавшего арсеналы Великобритании, Франции и Китая.

Без преувеличений, данный акт стоит Рубикона Гая Юлия и куда значительней Бостонского чаепития.

У Освальда Шпенглера понятие «историческая судьба» настолько же научный термин, как и постоянная Макса Планка или же закон всемирного тяготения сэра Исаака Н. Что же, Республику Казахстан данный термин не подвел, а ведь его действие более чем отлично и географически, и темпорально.

Не всегда на слуху история и все же редкий пример, как один человек поворачивает мировое русло. Не удивительно что именно ему, президенту Назарбаеву, удался проект Казахстан. Одна воля и разум ничего не решают, должна быть некая -своя метка-.

Волевому и умному Слободану Милошевичу не дался проект Югославия, списывать все на НАТО, лживую Европу и непримиримый местечковый национализм минимум глупо, примитивно и не-истинно исторически. Обидно и просто, маршальская шинель Иосифа Броз Тито упала не на те плечи.

**

Вернемся к оставленному в началах.

Безрукий художник Карипбек Куюков едва ли не главный герой в фильме Андре Сингера, не удивляет. В парне едино слились как экспрессия Гойи, так и медитативность таитянских красок мсье Поля, явленные на пост-атомных пейзажах Семипалатинска и ликах катастрофы.

Мы безусловно понимаем эстетику галереи Тейт и восхитительную мировую известность живописца Френсис Бэкона, но.. допустимое –но-.

Вообразив некий зал, где будет любой из бэконовских триптихов (его любимая манера), пусть и «Триптих май — июнь» (был приобретён на аукционе в 1989 году за $6,3 млн(!), что стало рекордом для картин Бэкона) и портрет Берика Сыздыкова, легкого недоумения не избежать.

Цивилизационная конъюнктура, к культуре никак не относящаяся, где вывернутая телесная как бы реальность от Фрэнсиса успешно соперничает с естественной силой нового реализма от Карипбека. Бэкон никогда не писал с натуры, используя в качестве основы фотографии, целлулоидная обочина искусства путем естественного маразма ставшая вехой в искусстве. Впрочем, искренен и не бездарен, бесспорно.

Чуть грустно, но и на родине Куюкова тот же Тейт.
Наглядным  идиотизмом на мой взгляд будут слова, сказанные на недавней ретроспекции художника в Национальном музее им. Кастеева в Алма-Ате. Куратор, или кто там экспозиции, акцентировала преодоление живописцем своей телесной ущербности в волевом порыве к живописи, как пример для подражания подрастающему поколению и бурно радовалась обилию детей на выставке. О новой реальности и настоящем живом искусстве в полотнах упомянуто практически не было.

Ну что же,

 – Дитя мое, иди в педагоги! – единственный совет.

Искусство – дело взрослых.

Из гробниц:

“Аменемхет видит красоту солнца”, и на другой стороне: “Душа Аменемхета выше, чем высота Ориона, и она соединяется с Преисподней”.

От автора:

“..в Аду летописцев нет, из Рая мемуары не поступали.
Чистилище? – доступно. SMS”

Артур Новиков                                                        29.10.19

Залишити відповідь

Ваша e-mail адреса не оприлюднюватиметься. Обов’язкові поля позначені *